В другом месте, за пределами горизонта...

Космический корабль прорывается через звёздное поле на варп-скорости. Каждая далёкая точка света растягивается в копьё, несущееся в противоположном направлении быстрее, чем какой угодно фотон, вылетевший с их поверхности. Корабль был новеньким, когда он отбыл с Земли C, и он выглядит ни днём старше сейчас, хотя прошли многие сотни дней. Судя по всему, он был построен так, чтобы внешне напоминать акулу, но его дизайнер, судя по всему, не был уверен в том, сколько у акулы плавников, или как правильно прицепить их к телу зверя.

Внутри него горячий утюг разглаживает ткань сложного предмета одежды, мягко выпуская пар. На первый взгляд он выглядит как верхняя часть божественного костюма. Но он совершенно очевидно нестандартный. Этот предмет более стильный, более изысканно украшенный, более... анимешный? Иногда трудно подобрать другое слово, которым было бы проще описать какую-нибудь офигенную шмотку. Утюг разглаживает складки на символе, который украшает грудь – розовое сердце, разделённое надвое вертикально, одна из половин пустая. Блестящая, элегантная металлическая рука опускает утюг, убирает предмет одежды с гладильной доски и тянется к шароварам.

Она даже не уверена в том, как он настолько смял эти вещи. Может быть, это из-за всего того времени, что он проводит за тренировками в гипергравитационной комнате, раз у них есть такая на борту. Но, опять же, иногда он выглядит настолько нервным, что он мог бы смять хороший анимешный костюм даже сидя совершенно неподвижно в своём кресле.

Она кладёт шаровары на гладильную доску, потом делает паузу, чтобы дотянуться до миски с конфетами неподалёку. На самом деле ей теперь вообще есть не нужно. Сама концепция еды была в корне изменена для неё. Дело не в получении необходимых веществ или даже в наслаждении определёнными вкусами. Скорее, это вопрос поддержания связи с атавистичной привычкой, напоминающей ей о человечности, которую она была вынуждена покинуть.

Какая угодно конфета тут не подойдёт. Сенсоры на её металлическом языке очень специфичны. Они слабее, чем вкусовые рецепторы, и расположены иначе. Для человеческого языка эти конфеты были бы на вкус как аккумуляторная кислота и васаби. Но для неё вкус мягкий, экзотический, определённо стоящий того, чтобы коротать за ним время. У человеческих зубов нет ни малейшего шанса расколоть одну из таких сладостей, но её зубы быстро превращают конфету в мелкую гальку. Одна из её более безрассудных соседок по кораблю сколола себе зуб, пытаясь это сделать, несмотря на неоднократные предупреждения о том, что делать этого не стоит.

Утюг упирается в складку на шароварах, оставляя неуклюжую стрелку в чудной пышной ткани. Она чертыхается и опускает утюг. Она решает, что "день стирки" официально окончен. Этот парень может поносить и мятые штаны сегодня, ей всё равно. В конце концов, его не ждут гости, несмотря на все его постоянные старания вести себя соответствующе. Она вовсе не наслаждается стиркой или отглаживанием дурацкого анимешного наряда, и она не считает себя ничьей служанкой. Просто больше на этом корабле заняться нечем.

Это совсем не похоже на её прошлые долговременные межзвёздные перелёты. Тот безмятежный период, когда она летела через бездну на метеоре несколько лет подряд, в атмосфере духа братства и с ощущением оптимизма, был удовлетворительно поворотным периодом в их молодости. Она полагает, что то, что она испытывает сейчас – всего лишь ощущение, которые испытываешь во время длительного путешествия, когда ты гораздо старше, и на борту гораздо меньше лиц.

Она выключает утюг, потом идёт по коридору. Здесь всё совсем не похоже на метеор. Яркое, футуристичное. Она вынуждена признать, что Скайянет стоит чудесные корабли. Она поворачивает за угол, и её нога что-то задевает. Это валяющаяся без дела алая туфелька. Вторая лежит примерно в десяти футах от неё дальше по коридору. Владелицы нигде не видно. Она бы вздохнула, вот только она теперь не дышит. Она не считает себя ещё и её служанкой, но, тем не менее, она наклоняется, чтобы подобрать туфли.

Она входит в центральную комнату корабля, которую она посещает время от времени, возможно, по сентиментальным причинам. Или, может быть, только для того, чтобы почувствовать жуть. Возле стены располагается нечто похоже на элегантный аппарат искусственного дыхания. По большей части он создан из стекла, с полированными серебряными украшениями по краям и у основания. На стене цифровой монитор. Она подходит и опускает свои ладони на стекло с едва заметным металлическим звоном.

Раньше она жила в этом теле. Она одета в ту же одежду, которая была на ней в день, когда она провалилась в кому. Специальная тиара с мигающими передатчиками заменила привычный для неё обруч для волос. Устройство транслирует её сознание напрямую в её текущий механический аватар. Она полагает, что устройство использует ту же технологию, которую дедушка Джейд когда-то использовал для создания снобота для неё, что, по сути, то же самое.

Она знает, что она больше никогда не сможет обитать в этом спящем теле. Она на самом деле не может решить, печалит ли это её или вызывает облегчение. Она задумывается о будущем для своего старого тела. Будет ли всё работать так, как было задумано? Она вынуждена верить, что будет. Это единственный способ достичь неизменности для этих хрупких телесных оболочек.

Неприятный резкий звук вырывает её из размышлений. Это сигнал тревоги, пищащий в кабине управления. Робот покидает своё закрытое в стеклянном саркофаге живое тело и быстро бежит по извилистым коридорам. Она садится у руля и смотрит на монитор.

В радиусе радара появилась новая планета. Она изучает миллионы статистических данных, обрушивающихся на неё одновременно. Её лишённые зрачков глаза впитывают всю информацию одновременно, её голова движется лишь на четверть дюйма из стороны в сторону, чтобы взгляд скользил по данным. Это планета класса M. Правильный размер, правильный возраст, на правильном расстоянии от солнца. Продвинутых форм жизни пока нет. Это именно то, что они искали все эти годы.

Её сердце не начинает биться сильнее, потому что его пульс регулируется внутренним чипом. Она всё равно умышленно ускоряет его. Прошло очень много времени с тех пор, как у неё был повод чувствовать себя восторженной. Она скучала по этому ощущению в её старом мясном теле, которое действовало по собственной воле.

Мысли в её мощном мозге несутся с огромной скоростью. Как они назовут планету? Сколько кораблю потребуется времени, чтобы туда добраться? Когда новая раса будет создана, и цивилизация будет достаточно развита через тысячи лет, кто будут счастливыми детьми? Те, кому доведётся сыграть в, возможно, самый важный сеанс за всю историю Sburb?

Она запирает свои мысли. Они могут подождать, и многое нужно обсудить. Она нажимает кнопку и опускает голову чуть ближе к микрофону на панели.

РОУЗБОТ: Дирк.

Она вежливо делает паузу, словно бы ожидая его ответа. Обычно он не отвечает.

РОУЗБОТ: Думаю, тебе стоит взглянуть на это.

Прошло достаточно времени, чтобы она начала задаваться вопросом, не заснул ли он. Но нет. Это просто раздражённое молчание человека, который знает, что в данный момент он одет недостаточно хорошо для какого-то важного события.

ДИРК: Мои блядские шаровары уже готовы?