Джон поднимает взгляд и видит Роуз, которая машет ему, держась за люк крейсера. Джон пытается улыбнуться ей, но всё, что ему удаётся из себя выдавить, это странную тошнотворную гримасу. Роуз, судя по всему, всё равно рада видеть его. Она спрыгивает на землю, когда скромный крейсер начинает приземляться, и, к сожалению, следом за ней спрыгивает её дочь Вриска.

Чёрт. Джон взлетает, чтобы поприветствовать их, гораздо быстрее, чем он сделал бы это в обычной ситуации, в которой не старался бы отвлечь внимание своей подруги и её дочери-подростка от парочки, целующейся в кустах. Он наклоняется, словно бы собирается обнять Вриску (к её явному удивлению, вызванному взаимным полным отсутствием желания любого физического контакта), но вместо этого использует набранную скорость, чтобы развернуть её спиной к проклятой поросли в отдалении.

ВРИСКА: Ох ты! Привет, Старикан.
ДЖОН: привет, вриска, привет, роуз. рад вас обоих видеть!
РОУЗ: Джон, я...

Джон и Роуз выглядят в равной степени удивлёнными, когда Вриска набрасывается на него с собственным объятием, сдавливая Джона изо всех сил.

ДЖОН: хаха. о боже! привет, вриска!
ВРИСКА: При8ет, Джон!
ДЖОН: это замечательно. просто замечательно. эй, почему бы нам не отойти вон туда для разговора. типа, просто так, без какой-то причины? ха ха.
РОУЗ: Эм... ладно? Если ты этого хочешь.
ДЖОН: о да, именно этого я хочу больше всего. вид с другой стороны этого корабля просто... ВОСХИТИТЕЛЕН. поверь мне.

Роуз вопросительно поднимает бровь на него. Позади неё куст издаёт сдавленный похотливый хонк.

РОУЗ: Это было...
РОУЗ: Не важно.
РОУЗ: Вриска, почему бы тебе не пойти помочь твоей матери с развёртыванием?
ВРИСКА: УГХ. По8ерить не могу, что теперь, когда мы 8юем, мне На Самом Деле приходится слушаться тебя.
РОУЗ: Беги, дорогая.

К счастью, Вриска слушается приказа своей матери и возвращается в крейсер. Роуз пытается оглянуться в сторону источника подозрительного хонка, но Джон уводит её за корабль, за пределы слышимости того, что происходит в неприятных кустах.

По эту сторону крейсера солдаты покидают кабину колонной по одному. Все они облачены в полную военную форму Альтернии. Это крутые костюмы в духе Трона, со светящимися подвязками под цвет их крови. Роуз тоже одета в такой, как отмечает Джон, чёрную с лиловым. Он обеспокоенно оглядывает её сверху вниз, затем протягивает руки ладонями вверх.

ДЖОН: итак... похоже, война действительно началась?
РОУЗ: Да.
РОУЗ: Я понимаю, что ты не хочешь ввязываться в это, и я уважаю твоё решение. Однако я хотела бы поговорить с тобой, прежде чем мы уйдём.
ДЖОН: оу, спасибо. вообще-то, я очень благодарен тебе за это.
ДЖОН: мне кажется, я бы изрядно расстроился, если бы ты ушла на возможно верную смерть, не попрощавшись.
ДЖОН: если подумать, именно с этого всё и началось, верно?
ДЖОН: ты была настолько больна, что казалось, что ты скоро умрёшь, а я собирался отправиться на смертоносную миссию.
ДЖОН: но теперь мы здесь.
ДЖОН: словно бы...
ДЖОН: круг глупости завершён?

Роуз смеётся.

РОУЗ: Не глупи, Джон. Ничего не завершено.
РОУЗ: В этом сценарии нет настоящего конца или начала.
ДЖОН: ха ха. ну да, конечно. потому что это реальная жизнь, верно?
ДЖОН: пожалуй, пытаться выискивать повествовательную значимость в куче глупых и совершенно случайных событий довольно бессмысленно и по-детски.
РОУЗ: Нет, это совсем не то, что я имела в виду.
РОУЗ: Ради бога, ищи повествование в наших жизнях. До определённого момента это было бы более чем уместно.
РОУЗ: Но не теперь.
ДЖОН: потому что... это не канон, верно?
РОУЗ: Ты помнишь, что я сказала тебе много лет назад? О трёх столпах канона?
ДЖОН: эм.

Джон потирает подбородок и очень усиленно задумывается об этом. Может быть, слишком долго думает, потому что Роуз вздыхает и постукивает его по переносице очков.

РОУЗ: "Нет" было бы вполне приемлемым ответом на этот вопрос, Джон.
ДЖОН: я просто не хотел создать впечатление, что я не обращал внимания на твою многословную философскую болтовню!
РОУЗ: Я довольно много болтаю о философии, или, по крайней мере, раньше делала это.
РОУЗ: Было бы нечестно с моей стороны ожидать, что ты удержишь в голове почти три десятилетия непонятного технического жаргона о метафизике реальности, в которой мы обитаем.
ДЖОН: вау, мы очень давно знаем друг друга.
РОУЗ: Да, так и есть.
РОУЗ: Ну.
РОУЗ: Более точным было бы сказать, что мы оба знаем и не знаем друг друга долгое время.
РОУЗ: Как я объяснила тебе в то утро шестнадцать лет назад, у канона есть три столпа: значимость, истинность и необходимость.
ДЖОН: ага.
РОУЗ: Мы все были отвязаны от "истинности" на протяжении какого-то времени.
РОУЗ: Так что в то время как мы, в нашем субъективном опыте восприятия реальности, считаем, что к этому моменту мы знали друг друга долгое время, технически это совсем не так.

Размышление о масштабах этого утверждения неожиданно заставляет Джона почувствовать себя очень маленьким и печальным. Он закрывает глаза и взъерошивает свои волосы.

ДЖОН: о боже, роуз. сейчас ещё слишком рано для такого.
РОУЗ: Согласна.
РОУЗ: И кроме того, я не об этом хотела поговорить с тобой.
РОУЗ: Джон.
РОУЗ: Посмотри на меня.

Роуз обхватывает своими узкими ладонями руки Джона и мягко притягивает его к себе. Он открывает глаза и видит её лицо в тусклом солнечном свете позднего утра. Её глаза блестят и ярко светятся.

РОУЗ: Я хочу поблагодарить тебя.
ДЖОН: за... за что?
ДЖОН: я разве не засрал всё, решив не идти сражаться с лордом инглишем?
ДЖОН: это я виноват в том, что мы все живём в этом бессмысленном адском мире, где все немного рехнулись, и у нас вот-вот начнётся война за... освобождение заключённых из концлагерей взбивания сливок!
РОУЗ: Ой, ну не надо.
РОУЗ: Война точно так же не имеет значения, как и всё, что произошло здесь за последние полтора десятилетия.
РОУЗ: По крайней мере, с этим конфликтом нам есть ЧЕМ заняться.
РОУЗ: Что-то, к чему стоит стремиться, и с чем бороться. Что-то, во что можно верить.
РОУЗ: Я благодарна за это. Но больше всего, Джон, я благодарна за то, что у меня появился шанс быть счастливой.
РОУЗ: Я никогда...

Роуз делает многозначительную паузу, словно сама начинает понимать, произнося это.

РОУЗ: Я никогда не думала, что на самом деле смогу быть счастливой.
ДЖОН: роуз... ты не была счастлива раньше?
ДЖОН: когда женилась на канайе? до того, как ты заболела? когда мы все были вместе?

Роуз качает головой. Она проходит мимо Джона на открытое поле, подальше от назревающей битвы. Земля настолько плоская, что на многие мили до горизонта она тянется без каких-либо преград. Роуз выглядит как бледное пламя на фоне сияющей дымки идеального утра Земли C.

Джон не идёт следом за ней. Он даёт ей возможность подумать одной, стоя спиной к нему. Роуз сцепляет ладони перед собой и поднимает голову, смотрит в безупречно голубое небо с безупречным солнцем и безупречными облаками, незапятнанными тёмным штормом, назревающим на самой планете.

РОУЗ: В Гордости П...

Она поправляется.

РОУЗ: В глупой истории о волшебниках, которую я написала, когда была ребёнком,
РОУЗ: Страна, наиболее близкая к раю, существовала в состоянии подсознательной условности, зависящей от невежества индивидуума, который её воспринимал.
РОУЗ: Иными словами, она перестала бы существовать в то мгновение, когда ты осознаёшь, что она такое на самом деле.
РОУЗ: И поэтому лица, отягощённые знанием, никогда не могут быть по-настоящему счастливы.

Джон смотрит на свои ладони. Те же ладони, которые держали Гарри Андерсона, когда он был младенцем. Те же ладони, которые разорвали фотографию Терези всего несколько часов назад. Те же ладони, при помощи которых он помог Роуз прилечь, когда она была больна шестнадцать лет назад, и дрожь, которая проснулась в то утро: субгармоническая симфония, которую можно услышать только в костях. Всё, что осталось "истинным" для него. Знание того, что произошло до его выбора и после него. Есть вещи, которые он не может забыть. Которые он не забудет никогда. Может быть, именно поэтому он чувствовал себя так на протяжении многих лет?

РОУЗ: Но это больше не я.
РОУЗ: Я снова слепа перед пеленой этого мира.
РОУЗ: Для меня всё это амброзия.
РОУЗ: Мне всё равно, что это неправда. Ещё больше мне всё равно, что это не канон.
РОУЗ: У меня прекрасная жена, которую я люблю больше, чем, как мне казалось, возможно, и дочь, которой я безгранично горжусь.
РОУЗ: Всё это может быть бессмысленным эфемерным шумом, который растворяется в пустоте. Шёпот, унесённый ветром до того, как он срывается с губ.
РОУЗ: Всё равно я благодарна за то, что смогла почувствовать это.
РОУЗ: Так что, Джон...

Роуз поворачивается, улыбаясь. Её улыбка спокойная и искренняя. Её глаза совершенно чисты. Нет никакого другого слова, которым можно было бы точнее передать её выражение. Она выглядит счастливой.

РОУЗ: Спасибо тебе.

Она подходит и целует его в щёку. Джон обнимает её за плечи, крепко прижимает к себе и вдыхает запах её волос. Какой бы ни была правда, она до сих пор чувствуется реальной и осязаемой. Что вообще означает быть реальным?

Вокруг них начинают разрываться первые волны бомб. Яркие уколы света и тьмы, которые загораются и гаснут, оставляя за собой наносекунды абсолютной мёртвой тишины.

Джон смеётся, когда они разделяются. Их окутывает облако дыма и пыли, настолько плотное, что они едва могут разглядеть друг друга. Несмотря на то, что Роуз сказала о том, что для них теперь нет концов и начал, этот момент кажется очень даже окончательным. И спустя мгновение он, кажется, понимает. Конечность всегда была его решением.

Он наконец-то решает позволить ей случиться.